Юркие ящерицы бегали по истрескавшемуся
корявому стволу старого дерева; они отлично
понимали друг друга, потому что говорили
по-ящеричьи.
- Ишь, как шумит и гудит в холме у лесных духов!
- сказала одна ящерица. - Из-за этого шума я уж две
ночи кряду глаз сомкнуть не могу. Точно у меня
зубы болят - тогда я тоже не сплю.
- Там что-то затевается, - сказала другая. -
Холм как подымется на своих четырёх красных
столбах, так и стоит, пока не запоют петухи, -
верно, хотят его хорошенько проветрить, - а дочери
лесного царя выучились новым танцам с
притоптыванием. Да, что-то затевается!
- Я говорила с одним моим знакомым, дождевым
червяком, - сказала третья. - Он только что выполз
из холма, где дни и ночи рылся, и там подслушал
кое-что. Видеть эта жалкая тварь ничего не видит,
зато бродить ощупью да подслушивать - мастер. В
холме ожидают заморских гостей!
Важных-преважных! Кого именно - дождевой червяк
сказать не хотел, да, пожалуй, и сам не знал. Все
блуждающие огоньки приглашены участвовать в
факельном шествии - так это у них называется! И
всё золото и серебро - а этого добра у них в холме
довольно - начищают до блеска и выставляют
сушиться на лунный свет.
- Каких же это таких гостей ждут? - толковали
ящерицы. - Что там затевается? Слышите, слышите,
как там шумит и гудит? В эту самую минуту холм
лесных духов раскрылся, и оттуда, семеня ножками,
выскочила старая лесная дева; у неё не было спины,
но одета она была очень прилично. Это была
ключница и дальняя родственница самого лесного
царя, а потому носила на лбу янтарное сердце.
Ножки у неё так и работали: топ! топ! - и она живо
очутилась в болоте у ночного ворона.
- Вас приглашают в холм сегодня же ночью, -
сказала она. - Но сначала я попросила бы вас
оказать нам большую услугу - оповестить
остальных приглашённых. Надо же быть чем-нибудь
полезным - своего хозяйства у вас ведь нет! Мы
ждём очень важных чужеземцев, троллей с большим
весом, и наш лесной царь не хочет ударить лицом в
грязь.
- Кого же приглашать? - спросил ночной ворон.
- На большой бал может явиться кто угодно,
даже люди, если только они говорят во сне или
вообще отличаются чем-нибудь в нашем роде. Званый
обед - дело другое, тут надо выбирать да выбирать.
Общество должно быть самое избранное! Я уж и то
спорила с лесным царём насчёт привидений:
по-моему, и их нельзя допускать! Прежде всего
придётся, конечно, позвать морского царя с
дочерьми; они не очень-то любят выходить на сушу,
ну да ничего, мы посадим их на мокрый камень или
ещё что-нибудь придумаем - надеюсь, не откажутся!
Потом надо позвать всех старых троллей первого
класса, с хвостами, затем водяного и домовых, и,
наконец, я думаю, нельзя обойти приглашением
могильную свинью, мёртвую лошадь и церковного
карлика: правда, они принадлежат к духовенству и
у нас с ними ничего общего, однако же как-никак
родня, они нас не забывают и наносят визиты.
- Карр! - крикнул ночной ворон и полетел приглашать.
Дочери лесного царя уже плясали на холме с длинными шарфами, сотканными из тумана и лунного света, - это очень красиво по мнению тех, кому такие вещи нравятся. Парадная зала холма была
разубрана на славу: пол вымыт лунным светом, а
стены натёрты ведьминым салом, так что светились,
как лепестки тюльпанов, пронизанные солнечным
светом! В кухне жарились на вертелах сотни
лягушек, готовились ужиные шкурки с начинкой из
детских пальчиков и салат из мухоморов, сырых
мышиных мордочек и белены. Пиво привезли от самой
болотницы, из её пивоварни, а искромётное
селитровое вино добыто из могильных склепов;
словом, всё было как следует. К десерту
готовились груда ржавых гвоздей и осколки
церковных стёкол.
Старый лесной царь велел вычистить свою
золотую корону толчёным грифелем; для этого
нужно было добыть грифеля первых учеников, а это
для лесного царя очень трудно. В спальне повесили
занавески и прикрепили их слюной ужа. Вот
возня-то была! Недаром шумело и гудело.
- Теперь остаётся покурить здесь волосом и
щетиной - и моё дело сделано - сказала старая
лесная дева.
- Папаша! - заговорила самая младшая дочка. -
Скажи же наконец, кто такие эти важные гости.
- Так и быть, - отвечал лесной царь, - скажу. Две
из моих дочерей должны быть наготове. Две уж
непременно выйдут замуж. Старый норвежский
тролль, тот, что живёт в скале Довре, владелец
множества гранитных дворцов и золотых россыпей, -
они у него лучше, чем думают, - едет сюда женить
двух своих сыновей. Старый тролль - истинный
норвежец старинной закалки, весёлый и прямой! Я
давно его знаю, мы даже пили с ним на “ты”, когда
он приезжал сюда жениться. Жена его уже умерла;
она была дочь короля меловых утёсов на Мене. Ах,
как мне хочется поскорее увидать старого тролля!
Сыновья-то у него, как слышно, не задались, задиры
какие-то неотёсанные. Ну да это, может быть,
пустые слухи; к тому же они с годами ещё
исправятся. Надеюсь, вы сумеете вышколить их!
- А когда они будут здесь? - спросила одна из
дочерей.
- Смотря по погоде и по ветру, - сказал лесной
царь. - Они очень расчётливы и едут морем с
оказией. Я было советовал им ехать через Швецию,
но старик до сих пор ещё косится в ту сторону. Он
немножко отстал от века, и вот это мне не
нравится.
Вдруг к ним поскакали во всю прыть два
сторожевых блуждающих огонька - один был
проворнее другого и прибежал первым.
- Едут, едут! - кричали они.
- Подайте мне мою корону и пустите меня на
лунный свет, - сказал лесной царь.
Дочери высоко подняли свои шарфы и присели
чуть не до земли.
Старый тролль из Довре был в короне из ледяных сосулек и полированных еловых шишек, в медвежьей шубе и меховых сапогах. А сыновья его ходили, напротив, с голыми шеями и без подтяжек, чтобы показать свою закалку.
- Разве это холм? - спросил младший, указывая пальцем на холм лесных духов. - По-нашему, по-норвежски, это - дыра!
- Вот так молодцы! - сказал старый тролль. - Дыра идёт вниз, а холм вверх! Что ж вы, ослепли, что ли?
Особенно удивляло молодцов, по их словам, то, что они так скоро выучились понимать здешний язык.
- Ну-ну, только не представляйтесь, пожалуйста, - сказал им отец. - Можно подумать, что вы совсем неучи.
Потом все вошли в холм, где собралось самое
что ни на есть избранное общество, да притом так
скоро, точно их всех ветром намело. Каждому было
приготовлено особое удобное местечко, морские
гости сидели за столом в больших чанах с водой и
чувствовали себя совсем как дома. Все вели себя
за столом очень прилично, кроме молодых
норвежцев-троллей. Они положили ноги на стол,
думая, что у них всё выходит мило.
- Ноги долой! - сказал старый тролль, и они
послушались, хотя и не сразу.
Своих соседок за столом они щекотали еловыми
шишками - у них были полные карманы этих шишек, -
потом сняли с себя для удобства сапоги и дали их
держать дамам. Старый: тролль вёл себя совсем не
так: он рассказывал чудеснейшие истории о
величественных норвежских скалах, о пенящихся
водопадах, которые с гулом и рёвом, подобным
раскатам грома и звукам органа, низвергаются в
пучину; рассказывал о лососях, что прыгают и
борются с течением под звуки золотой арфы
водяного; рассказывал о звёздных зимних ночах,
когда весело звенят упряжные бубенчики, а
молодые парни бегают с горящими смоляными
факелами по гладкому льду, до того прозрачному,
что видно, как под ним мечутся испуганные рыбы.
Да, умел-таки он рассказывать! Слушатели словно
видели и слышали всё сами: водопады и водяные
мельницы шумели, деревенские парни и девушки
пели и отплясывали халлинг*. Ух как! И старый
тролль так расходился, что вдруг чмокнул старую
лесную деву, точно старый дядюшка, а они вовсе и
родственниками-то не были!
Потом дочерей лесного царя заставили танцевать. Они прекрасно исполнили несколько танцев, и простых, и с притоптыванием, и, наконец, должны были исполнить самый затейливый, проделать то, что они называли “выйти из хоровода”.
Эх! Как они пошли вытягиваться! Где начало, где конец, где рука, где нога - ничего не разберёшь, точно стружки закрутились! Под конец они так завертелись, что мёртвую лошадь затошнило, и она принуждена была выйти из-за стола.
- Бррррр! - сказал старый тролль. - Вот так
задали работу своим ножкам! А что они ещё умеют,
кроме плясок, вытягивания ножек и
головокружения?
- А вот сейчас узнаешь, - сказал лесной царь и вызвал самую младшую дочь; она была тонка и прозрачна, как лунный свет; это была самая нежная и изящная из всех сестёр; она взяла в рот белый прутик, и - вдруг - нет её, исчезла без следа! Вот было и всё её искусство.
Но старый тролль сказал, что такое искусство в жене ему вовсе не по вкусу, да и сыновьям его вряд ли понравится.
Вторая умела ходить сбоку самой себя - выходило, точно у неё была своя тень, а у троллей и духов её ведь не бывает!
Третья сестра была совсем иного склада: она обучалась варить пиво у самой бабки-болотницы и отлично умела шпиговать болотные кочки светляками.
- Из неё выйдет отличная хозяйка! - сказал старый тролль, но чокаться с ней не стал, а только подмигнул - он боялся выпить слишком много.
Четвёртая вышла с золотою арфой в руках, ударила по одной струне, и все должны были поднять левую ногу - тролли и духи все ведь левши, - ударила по другой, и все должны были плясать под её музыку.
- Опасная особа! - сказал старый тролль, а молодые тролли взяли да ушли из зала - им уж надоело всё это.
- А следующая что умеет? - спросил старый тролль.
- Любить всё норвежское, - сказала та. - Я выйду замуж только за норвежца.
А самая младшая сестра шепнула старому троллю на ухо:
- Это она узнала из одной норвежской песни, что при светопреставлении, когда всё рушится, уцелеют одни норвежские скалы. Вот ей и хочется попасть в Норвегию: она страсть боится погибнуть.
- Эге! - сказал старый тролль. - Вот оно что! А
седьмая, и последняя, что умеет?
- Перед седьмой есть ещё шестая, - сказал старый лесной царь - он умел считать.
Но шестая не хотела даже показаться.
- Я умею только говорить правду в глаза, - сказала она. - Поэтому я никому не нужна, да и дела у меня по горло: я шью себе погребальный саван.
Теперь дошла очередь и до седьмой. Что же она
умела? Да она умела рассказывать сказки о чём
угодно и сколько угодно.
- Вот тебе мои пять пальцев, - сказал
старик-тролль. - Расскажи мне сказку о каждом.
И она взяла его руку и принялась
рассказывать, а он смеялся до колик. Когда же она
дошла до Златоперста, опоясанного золотым
кольцом, словно в ожидании обручения, старик
сказал:
- Стой! Держи его крепче! Рука эта - твоя! На тебе я сам женюсь!
Сказочница возразила, что он ещё не дослушал о Златоперсте и о Петрушке-бездельнике.
- Зимой дослушаем, - сказал старый тролль. -
Послушаем тогда и о них, и о ёлке, и о берёзке, и о трескучих морозах, и о дарах хульдры. Тебе
предстоит отличиться у нас; там, в Норвегии, никто
не умеет так рассказывать. Мы будем сидеть в
горной пещере, при свете сосновых лучин, и пить
мёд из золотых рогов викингов. Водяной подарил
мне парочку таких рогов. И Гарбу придёт к нам в
гости и споёт тебе все песни горных пастушек. Вот
веселье-то пойдёт у нас! Лососи запрыгают в
струях водопада и будут биться о стены пещеры;
только не попасть им к нам! Эх! Хорошо в нашей
старой славной Норвегии!.. А где же мои молодцы?
Да, куда же они девались? Они бегали по полю и задували блуждающие огоньки, которые так любезно явились участвовать в факельном шествии.
- Что вы шляетесь? - сказал старый тролль. - Я вот взял вам мать, а вы можете взять за себя которую-нибудь из тёток.
Но молодцы сказали, что им больше нравится пить на “ты” и говорить речи, а жениться вовсе не хочется. И вот они говорили речи, пили на “ты” и потом опрокидывали кубки себе на ноготь - это значило, что в них не осталось ни капли. Наконец они сняли с себя кафтаны и растянулись на столе отдыхать; они нисколько не стеснялись. А старый тролль пустился со своею молодою невестой в пляс и потом поменялся с ней сапогами - это поновее, чем меняться кольцами!
- Чу! Запел петух! - сказала старая ключница. -Пора закрывать ставни, чтобы солнце не спекло
нас.
И холм закрылся.
А по стволу гнилого дерева бегали взад и
вперёд ящерицы и тараторили:
- Ах, как мне понравился старый норвежский
тролль!
- По-моему, молодёжь лучше! - сказал дождевой
червяк, - но ведь он был слеп, жалкая тварь!
________________________________________
*Халлинг - сольный танец, в котором юноша показывает силу, проворство и ловкость.
Халлинг изобилует высокими прыжками, вращениями, перевертываниями в воздухе.
На главную страницу.